ЗИНЗИВЕР № 5 (97), 2017

Портреты поэтов




Дмитрий АРТИС
Поэт, литературный критик. Родился в 1973 году в г. Королев МО. Окончил Российскую Академию Театрального искусства и Литературный институт им. А. М. Горького. По пьесам поставлены спектакли более чем в двадцати театрах по всей России и ближнему зарубежью. Печатался в периодических изданиях: «Дети Ра», «Зинзивер», «Другие берега», «Современная поэзия», «Российский колокол», «Литературная газета», «Южное Сияние» и др. Книги стихотворений: «Мандариновый сад» (изд­во «Геликон+», 2006 г.), «Ко всему прочему» (изд­во «Русский двор», 2010 г.), «Закрытая книга» (изд­во «Авторская книга», 2013 г.), «Детский возраст» (изд­во «КП ОГТ», 2014). Член Южнорусского Союза Писателей. Живет в Санкт­Петербурге.



ЕГО НАЗЫВАЮТ ЛЕНИНГРАДСКИМ КЛАССИКОМ
(Штрихи к портрету Вячеслава Лейкина)

Его называют ленинградским классиком. Но не только потому, что он родом из того времени, когда город трех революций носил имя вождя мирового пролетариата. Этот эпитет сам по себе ассоциируется с детством и юностью. Светлый. Такой же, как он сам. В слове «ленинградский» нет того уныния и разочарования, которое таит в себе бросовое прилагательное «питерский», поскольку оно даже по звучанию оторвано от угнетающей санкт-петербургской достоевщины. Да и фамилия у ленинградского классика по-детски смешная — Лейкин. Вячеслав Лейкин уроженец Царского села (г. Пушкин, Ленинградская область) со всеми вытекающими из этого последствиями: поэт, сценарист, педагог.
Поэт: автор восьми поэтических книг.
Сценарист / соавтор: «Бакенбарды», «Имитатор», «Окно в Париж», «Не думайте про белых обезьян» и др.
Педагог / учитель: руководитель известного (последняя четверть прошлого века) петербургского детского литературного объединения при газете «Ленинские искры», которую впоследствии в шутку окрестили «Лейкинскими искрами». Руководитель ЛИТО при Союзе писателей Санкт-Петербурга.
Мы ехали в одном поезде, но в разных вагонах — из Санкт-Петербурга в Москву — в составе небольшого питерского десанта, который традиционно по весне совершает набег на официальную столицу для того, чтобы напомнить зазнавшимся москвичам о том, кто в действительности является хозяином поэтического олимпа. Но это я шучу, конечно. Мы просто ехали читать стихи. Как бы по обмену опытом. По городской программе. Тот факт, что я находился в одном поезде с Лейкиным, для меня уже было чем-то вроде завоевания вселенной, поэтому вряд ли получится описать чувства, которые испытывал в предвкушении совместного поэтического вечера. Полный аут. К чувствам восторга примешивалось чувство стыда, потому что, в общем-то, никаким петербуржцем я никогда не был. Обычный понаехавший москвич. И попал-то я в состав этого десанта, можно сказать, случайно. Так что, полный аут в квадрате.
Познакомились мы только утром в Москве. На выходе из поезда. Передо мной стоял уставший человек. Очень уставший. Приземленная, не приземистая, но приземленная фигура, замедленные движения рук, неуверенный шаг, трагический поворот головы, непонимание того, куда он попал и зачем ему все это надо — явно, что столкновение почтенного возраста с долгой дорогой ему не понравилось. Седая, плохо подстриженная, торчащая в разные стороны борода, будто намекала об ушедшей в далекое прошлое буйной шевелюре на голове. Огромный тяжелый нос, плоские щеки, смешные подростковые уши, въедливые точки глаз, широкие (но короткие) полоски бровей и над ними бессчетное множество чуть ли не опоясывающих всю голову морщин.
Вячеслав Абрамович бросил на меня оценивающий взгляд. Разочарованно вздохнул. Видимо, выше «подвида» жителя северной столицы я в его глазах вырасти не смог. С питерцами вообще трудно найти общий язык. Надо выпить вместе не один литр водки, чтобы хоть на йоту сблизиться. Но даже если выпьешь, не факт, что сближение произойдет. За внешней приветливостью и добродушием прячутся закрытые на сотни замков люди. Жизни не хватит ключики подбирать.
Там же на вокзале и распрощались до вечернего выступления. Вячеслава Абрамовича повезли в мини-отель отдохнуть с дороги, привести себя в порядок, а я отправился к знакомым, чай, не чужим был в этом городе, знал, где приткнуть голову.
Если мне не изменяет память, первое выступление состоялось в Доме Архитектора. К вечеру Лейкин выглядел уже совсем другим человеком. Быстрым, хоть и тяжеловесным. «Как я сюда попал и что я здесь делаю?» — ушло, если уж не совсем, то оставалось только в качестве язвительной шутки. Московский сухой воздух по-прежнему раздражал, но маска стоического смирения на лице, подобно марлевой повязке, помогала справиться с ним. Читал поэт с волнением, часто сбивался — пугала незнакомая чужеродная аудитория. Обитатели Дома Архитекторов, чистейшие мимими, принимали хорошо, вплоть до слез умиления и благодарности.
Поэтика у Вячеслава Лейкина особая — искрящаяся. Как ребенок познает мир через игру, он, будучи в почтенном возрасте, так же легко и непринужденно, удивляясь всякой мелочи, восхищаясь несуразностями, до сих пор познает его через слово. Под ракурсом лейкинских стихотворений привычные, кажущиеся обыденными ситуации приобретают новые смысловые оттенки. Сопоставляется несопоставимое, переиначивается непреложное, огрубляется нежное и, наоборот, все грубое приобретает мягкие, еле ощутимые черты. Переосмысление — на грани работы с парадоксальностью бытия без отрицания, что очень важно, общепринятых истин.
Вячеслав Абрамович, несмотря на свою врожденную интеллигентность, циник. Как в стихах, так и в жизни. Его цинизм идет не столько от здоровой толики самоиронии, сколько от постоянно растущей отчужденности. Он умеет ранить. Но его целью (целью его шуток) никогда не станет тот, кто в данный момент находится с ним в одной упряжке. Наоборот, прикроет, защитит. Потому, наверное, детям с ним было всегда хорошо. Детям и поэтам, потому как поэты от детей мало чем отличаются.
Вот сейчас подумалось, вложи его первое попавшееся, пусть даже самое циничное из циничных высказываний в уста ребенка или подростка, оно заиграет совершенно противоположными красками. Михаил Яснов, рассказывая о Вячеславе Лейкине, вспомнил такую ситуацию: «…были на литературном вечере, его вела дама внушительных размеров, и Слава мимоходом заметил: “Бюст у нее поставлен на широкую ногу”». В устах взрослого человека шутка Лейкина выглядит сверхциничной. Проявление мизантропии. Как ни оправдывай метафорой, бытовая пошлость так и останется бытовой пошлостью. Но, если перенести ситуацию из литературного пространства в актовый зал среднестатистической школы и вложить ее — шутку эту — в уста подростка, которому до чертиков надоели все эти обязательные школьные мероприятия со всеми этими обязательными трафаретными речами училок, то мы услышим в ней речь взбунтовавшегося против системы мальчишки. Женский внушительный бюст сразу же превратится в бронзовый бюст какого-нибудь литературного классика или, если брать пример из советской школы, то в бюст самого В. И. Ленина. Поколению «за сорок» образ будет понятен.

На второй день «питерского чеса» по Москве мы читали в Булгаковском доме, на третий — в Центральном доме литераторов. Если в Булгаковском аудитория была несколько подшофе, то в ЦДЛ, напротив, трезвая — хуже некуда. О том, что там с нами делали организаторы мероприятия, стоит написать подробнее. Выступление было назначено на 15.00. День — рабочий. Только по этим признакам уже было понятно, что нас ждет нечто противоестественное.
Можно сказать, в приказном порядке нас в полном составе вместе с Вячеславом Лейкиным усадили по левую сторону сценического пространства. По правую сторону сели пришедшие на чтения московские авторы, как я понял, занимающиеся в ЛИТО при Доме литераторов. В результате получилось, что в зале оказалось намного меньше людей, чем на сцене. После того, как мы расселись и уставились в полупустой зал, объявили, что сейчас начнется соревнование между «нами» и «вами», то есть между москвичами и питерцами. Этакие «Веселые старты». Затем всех присутствующих авторов, в том числе и Вячеслава Лейкина (в течение двух часов без перерыва!), заставляли по очереди выходить к микрофону и читать по одному стихотворению. Он стоически держался. Было ужасно неловко. К тому же душно. Выступающим приходилось жонглировать ягодицами, дабы привлечь к себе (хоть какое-то) внимание, потому как большая часть зрителей находилась у них за спиной, и в силу устройства акустики не слышала того, что им читается. Когда мероприятие все-таки закончилось, спустились в местный буфет. Вячеслав Лейкин по-детски растерянно облизнулся, взглянув на ассортимент, стоящий в ряд позади барной стойки, и спросил меня: «В таком г..вне изваляли, что даже водку пить стыдно, да, Димочка?» Было что-то воистину светлое в том, как он произнес эту фразу. Снялось общее напряжение. Окружающие, зажмурившись, улыбнулись. Водки мы, что естественно, выпили, после чего произошедшее показалось «очень даже прикольным».
В этом году летом 8 июня Вячеслав Лейкин отмечает свой 80-летний юбилей. По всему Царскому Селу — родному городу именинника — из всех возможных репродукторов будут слышны его стихи и песни на его стихи. Центральную улицу украсят растяжки и плакаты с поздравлениями. Музеи в честь знаменательного события объявят дни бесплатных посещений. В школах проведут открытые уроки, посвященные его творчеству. Студенты высших учебных заведений пройдут по городу с транспарантами: «Лейкин — это наше все!» И такое будет, вот увидите. Такое будет, даже если такого не будет никогда. Ура!