Лидия ГРИГОРЬЕВА
Поэт. Родилась на Украине, детство провела на Крайнем Севере, школу закончила в Луганске, университет — в Казани. Поэт, эссеист и фотохудожник. Автор многих поэтических книг, двух романов в стихах и книги избранных стихотворений и поэм «Вечная тема» (2013), получившей диплом финалиста на всероссийском конкурсе «Книга года». Автор фотоальбома «Венецианские миражи» (2011) и книги эссе «Англия — страна Советов» (2008). Книга стихов «Небожитель» (2007) вошла в шорт-лист Бунинской премии. Лауреат специальной премии Международного Волошинского конкурса (2010) за лучшую поэтическую книгу года («Сновидение в саду») и премии им. А. Дельвига (2012) за поэтические публикации последних лет. Член Союза писателей СССР (1984), Европейского Общества культуры (1995), Всемирной Академии искусства и культуры (1995), Международного ПЕН-клуба (1999), Союза писателей XXI века (2011). Вдова поэта Равиля Бухараева. Живет в Лондоне и Москве.
Поэт. Родилась на Украине, детство провела на Крайнем Севере, школу закончила в Луганске, университет — в Казани. Поэт, эссеист и фотохудожник. Автор многих поэтических книг, двух романов в стихах и книги избранных стихотворений и поэм «Вечная тема» (2013), получившей диплом финалиста на всероссийском конкурсе «Книга года». Автор фотоальбома «Венецианские миражи» (2011) и книги эссе «Англия — страна Советов» (2008). Книга стихов «Небожитель» (2007) вошла в шорт-лист Бунинской премии. Лауреат специальной премии Международного Волошинского конкурса (2010) за лучшую поэтическую книгу года («Сновидение в саду») и премии им. А. Дельвига (2012) за поэтические публикации последних лет. Член Союза писателей СССР (1984), Европейского Общества культуры (1995), Всемирной Академии искусства и культуры (1995), Международного ПЕН-клуба (1999), Союза писателей XXI века (2011). Вдова поэта Равиля Бухараева. Живет в Лондоне и Москве.
НЕПРОСТАЯ ЗАДАЧА
ОЖИДАНИЕ КНИГИ
ОЖИДАНИЕ КНИГИ
Опустела житейская ниша.
Снег души, как ни странно, не тает...
Опостылели крыши Парижа!
Опостылели крыши Парижа!
Взгляд от них в небеса улетает.
Замутилась небесная линза.
Бьют в душе родники из-под спуда.
Опостылела стылая Темза!
Опостылела мутная Темза!
Но куда нам деваться отсюда?
Пьеса жизни — во власти интриги,
Злобный замысел у драматурга:
Ты сидишь в ожидании книги,
Ты лежишь в ожидании книги,
Ты вопишь в ожидании книги —
Не срываясь до низкого торга.
Золотые словесные слитки.
Только время стоит — нулевое.
Как списать эти строчки в убытки,
Обобрав свои души до нитки,
Не срываясь до волчьего воя?!
Вот неволя у нас так неволя.
Снег души, как ни странно, не тает...
Опостылели крыши Парижа!
Опостылели крыши Парижа!
Взгляд от них в небеса улетает.
Замутилась небесная линза.
Бьют в душе родники из-под спуда.
Опостылела стылая Темза!
Опостылела мутная Темза!
Но куда нам деваться отсюда?
Пьеса жизни — во власти интриги,
Злобный замысел у драматурга:
Ты сидишь в ожидании книги,
Ты лежишь в ожидании книги,
Ты вопишь в ожидании книги —
Не срываясь до низкого торга.
Золотые словесные слитки.
Только время стоит — нулевое.
Как списать эти строчки в убытки,
Обобрав свои души до нитки,
Не срываясь до волчьего воя?!
Вот неволя у нас так неволя.
ПОРА
И было на душе легко.
И облака по небу плыли.
Пила я птичье молоко.
Не уходила далеко
От дома, где его доили.
Сидели волки, глядя в лес
На звездный праздничный навес,
На темные глухие ели.
И перья снежные с небес
На землю праздную летели.
Всего лишь зимняя пора.
Пожитки собирать пора!
И хватит уповать на милость.
Но ни сегодня, ни вчера
Меня не гнали со двора.
И неземное время длилось...
И облака по небу плыли.
Пила я птичье молоко.
Не уходила далеко
От дома, где его доили.
Сидели волки, глядя в лес
На звездный праздничный навес,
На темные глухие ели.
И перья снежные с небес
На землю праздную летели.
Всего лишь зимняя пора.
Пожитки собирать пора!
И хватит уповать на милость.
Но ни сегодня, ни вчера
Меня не гнали со двора.
И неземное время длилось...
* * *
Что-то стал ты, мой друг, нелюдим,
Молчалив, озадачен.
Разлюбить же тебя, не любив,
Непростая задача...
Нам бы жить-поживать вдвоем,
Не взирая на лица!
Мой английский со словарем
Для любви не годится...
Молчалив, озадачен.
Разлюбить же тебя, не любив,
Непростая задача...
Нам бы жить-поживать вдвоем,
Не взирая на лица!
Мой английский со словарем
Для любви не годится...
* * *
Смотри, как этот мир хитер
и не стоит на месте!
Уже ни братьев, ни сестер,
И разведен уже костер…
Хоть на кресте повесьте!
Смотри, какая кутерьма,
гоньба и недомога!
Уже друзей совсем нема…
И в небесах не я ль сама
все чаще вижу Бога…
и не стоит на месте!
Уже ни братьев, ни сестер,
И разведен уже костер…
Хоть на кресте повесьте!
Смотри, какая кутерьма,
гоньба и недомога!
Уже друзей совсем нема…
И в небесах не я ль сама
все чаще вижу Бога…
* * *
Судьбу к рукам прибрав
измором и изводом,
отваром горьких трав,
любовным приворотом —
довольный и баской
ты видишь с косогора,
как полнится тоской
и ширь, и даль простора.
Кому бы попенять
на немощность и старость,
да снарядиться вспять
туда, где жизнь осталась,
где крепкий, как орех,
ты был и мил, и молод.
А удручаться — грех,
хоть ты давно надколот.
измором и изводом,
отваром горьких трав,
любовным приворотом —
довольный и баской
ты видишь с косогора,
как полнится тоской
и ширь, и даль простора.
Кому бы попенять
на немощность и старость,
да снарядиться вспять
туда, где жизнь осталась,
где крепкий, как орех,
ты был и мил, и молод.
А удручаться — грех,
хоть ты давно надколот.
* * *
Любовь это, когда и во тьме найдешь
любую потерю.
Любовь — это когда ты врешь,
а я тебе верю.
Или когда ты громко жуешь,
храпишь и мешаешь спать.
Когда ты все чуешь, но вместе живешь
и ложишься ночью в кровать.
Или — под ложечкой сладкая боль,
а счастья порой — ни аза.
Это судьба или юдоль.
Трасса на небеса.
любую потерю.
Любовь — это когда ты врешь,
а я тебе верю.
Или когда ты громко жуешь,
храпишь и мешаешь спать.
Когда ты все чуешь, но вместе живешь
и ложишься ночью в кровать.
Или — под ложечкой сладкая боль,
а счастья порой — ни аза.
Это судьба или юдоль.
Трасса на небеса.
* * *
Я никаких загадок не люблю,
по прямоте и простоте натуры...
Я время на интриги не дроблю
и не вожу заглазно шуры-муры.
И вот пришла на край того пути,
который даже не окинуть глазом.
Как через бездну горя перейти?
Ведь это тайна и разгадка разом...
Расчислить тайну смерти не сумев,
дошла во всем до крайности, до кромки,
в разгадке жизни не поднаторев,
не разгадав ее головоломки.
по прямоте и простоте натуры...
Я время на интриги не дроблю
и не вожу заглазно шуры-муры.
И вот пришла на край того пути,
который даже не окинуть глазом.
Как через бездну горя перейти?
Ведь это тайна и разгадка разом...
Расчислить тайну смерти не сумев,
дошла во всем до крайности, до кромки,
в разгадке жизни не поднаторев,
не разгадав ее головоломки.
* * *
Я очень боюсь, что кто-то войдет,
но это будешь не ты.
Ветви обломит, кусты изомнет,
вырвет с корнем цветы.
Встречи со страхом и трепетом жду
с врагами — глаза в глаза.
Ведь ты меня бросил в этом саду —
ушел от меня в небеса...
но это будешь не ты.
Ветви обломит, кусты изомнет,
вырвет с корнем цветы.
Встречи со страхом и трепетом жду
с врагами — глаза в глаза.
Ведь ты меня бросил в этом саду —
ушел от меня в небеса...
ПЕРЕМЕНА СУТИ
Если попроситься стать цыганом,
а Господь возьмет и разрешит!
По лугам пойдешь бродить медвяным,
чтобы жить...
Если попроситься стать индусом,
и, при благосклонности небес,
стать нагим и нищим, голопузым,
ничего не есть...
Если попроситься стать богатым,
и, при недовольстве высших сил,
стать парнокопытным и рогатым,
как просил...
Тут пора проситься стать собою
небеса к себе расположив,
с небольшой зарплатой годовою —
жив так жив...
а Господь возьмет и разрешит!
По лугам пойдешь бродить медвяным,
чтобы жить...
Если попроситься стать индусом,
и, при благосклонности небес,
стать нагим и нищим, голопузым,
ничего не есть...
Если попроситься стать богатым,
и, при недовольстве высших сил,
стать парнокопытным и рогатым,
как просил...
Тут пора проситься стать собою
небеса к себе расположив,
с небольшой зарплатой годовою —
жив так жив...
* * *
Так исчезает без следа —
Лишь только булькает болото —
Литературная среда!
А так же пятница, суббота...
Лишь только булькает болото —
Литературная среда!
А так же пятница, суббота...
* * *
Над рукописью больше не корплю,
а засеваю файлы, словно нивы...
Но все-таки черновики люблю!
Хочу копить и заводить архивы!
Хочу писать, вычеркивать, терзать,
трястись над каждым вымученным словом.
Как четки на основу нанизать
тот крестный путь, что был мне уготован...
а засеваю файлы, словно нивы...
Но все-таки черновики люблю!
Хочу копить и заводить архивы!
Хочу писать, вычеркивать, терзать,
трястись над каждым вымученным словом.
Как четки на основу нанизать
тот крестный путь, что был мне уготован...
* * *
Когда исчезну в пасти крокодила,
едомая и вдоль, и поперек,
ты должен знать, что я тебя любила,
а ты меня (упрек) не уберег.
Когда с вершины упаду альпийской,
несомая лавиной снеговой,
ты вспомни, что отделался отпиской,
на мой запрос отнюдь не деловой.
Когда в бурлящих водах не Куры ли,
а может быть Арагвы, навернусь,
ты вспомни, как вы в доме накурили
и испугайся, что сейчас вернусь.
Когда от всей души (но для примера),
я все твои дела сведу к нулю,
ты выстрели в меня из револьвера,
но только помни: я тебя люблю.
едомая и вдоль, и поперек,
ты должен знать, что я тебя любила,
а ты меня (упрек) не уберег.
Когда с вершины упаду альпийской,
несомая лавиной снеговой,
ты вспомни, что отделался отпиской,
на мой запрос отнюдь не деловой.
Когда в бурлящих водах не Куры ли,
а может быть Арагвы, навернусь,
ты вспомни, как вы в доме накурили
и испугайся, что сейчас вернусь.
Когда от всей души (но для примера),
я все твои дела сведу к нулю,
ты выстрели в меня из револьвера,
но только помни: я тебя люблю.
* * *
Тусклы в сумерках лица,
все в испарине лбы.
Я могла б не родиться,
если бы...
Небо вновь прохудилось,
что твое решето!
Где бы я находилась,
если б что?...
В позднем сумрачном свете
различимы огни.
Нерожденные дети —
где они?
все в испарине лбы.
Я могла б не родиться,
если бы...
Небо вновь прохудилось,
что твое решето!
Где бы я находилась,
если б что?...
В позднем сумрачном свете
различимы огни.
Нерожденные дети —
где они?
* * *
И невпротык, и невпопад
Судьбу итожа,
Хоть сотню лет, хоть сотню раз,
Хоть вон из кожи!
Хоть серебрись, хоть золотей
Совсем немного —
Что десять лет, что десять дней —
Одна эпоха...
Судьбу итожа,
Хоть сотню лет, хоть сотню раз,
Хоть вон из кожи!
Хоть серебрись, хоть золотей
Совсем немного —
Что десять лет, что десять дней —
Одна эпоха...