ЗИНЗИВЕР № 6 (120), 2020

Новая книга воронежского поэта Сергея Попова «Травы и тропы», в которую вошли стихотворения разных лет, традиционно заявляет о неоднозначности провинции как системы. Русскую глубинку поэт описывает реалистично. Его апрель холоден и отнюдь не звенящ:

Чем бы утешиться? Народным способом справляться со стрессом («Не убывало наше зелье/ и звезды множились на дне»)? Или меланхолично смотреть на звездное небо? Звезда у Сергея Попова — образ двоякий: она то светит, притворяясь путеводной, то спускается на грешную землю. И, будучи ближе к людям, ведет себя по-хулигански:

На первом плане — игра с языческой фразой «Пусть земля тебе будет пухом». Древние римляне считали высшим бесчестьем, когда тело не покоится в земле. Мы ощущаем могильный холодок и полное отсутствие загробного света, свойственного христианскому отношению к смерти. Кроме того, всем известно: нельзя поджигать тополиный пух, поскольку он легко воспламеняется и горит с большой скоростью. Смешивая столь разнородные смыслы, поэт создает новый символический образ: наша планета как вещь крохотная и хрупкая. Чиркнешь спичкой — и…

Ассоциативные связи в стихах Сергея Попова — один из основных способов построения авторской картины мира. Уплотнение поэтического смысла получается преимущественно за счет содержательных приемов: «варикозными розами порасцвело тело», «на депрессию дедушке ласковые депеши», «шарит душа-ленивица по закромам удачи». Выбор образа, обладающего символическим потенциалом, обусловлен как принадлежностью поэта к жителям нестоличного города, так и его обостренным критическим мышлением. «Закон» провинциальной судьбы — социальное неравенство, отсюда, как следствие — вечная тяга «выбиться в люди». Если же она отсутствует, ничего не остается, как предаваться наблюдениям и заниматься поэтической рефлексией. А вокруг течет живая жизнь, не подвластная кремлевским директивам:

Русская культура всегда четко разграничивает столицу и провинцию. Именно периферии приходиться отчитываться за все законодательные инициативы. Если прибавить к этому повторяемость жизни в глубинке, а также одиночество человека интеллигентного, неизбежного в этой обыденности, то неудивительно, что лирический герой Сергея Попова застыл в промежутке между настоящим и будущим:

Но все ли в книге так однозначно? Из столицы убегали — и теперь продолжают убегать — в поисках независимости, чтобы не чувствовать себя загнанными лошадьми:

Рассматривая своего лирического героя в социокультурных координатах «центр — не центр», автор не навешивает на него особых амбиций. Этот персонаж переживает постные (и в религиозном, и в метафорическом отношении) будни, он затаился, скукожился и как бы врос в суровую русскую зиму. Разгар зимы изображен Сергеем Поповым в поэме «Зимний мясоед», в которой свобода покушать скоромного несет в себе более широкий смысл:

Мясоед — время между постами, когда разрешается употреблять мясную и молочную пищу. Зимний — самый студеный — приходится на период от Рождества Христова до начала Великого поста (Прощенного воскресенья). В глубинке эти месяцы переживаются особенно тяжело. Чтобы скоротать время, в рядах провинциального лито, «где стыли завсегдатаи в пальто», проходило очередное заседание, кто-то что-то говорит, претендуя на интеллигентность… Речь уже не о периферии территориальной (это дело поправимое), но о провинциальности умственного порядка. Проблема в том, что думающему человеку, где бы он ни жил, свойственно выходить за рамки предлагаемых обстоятельств. Здесь же населению свойственно запираться в узкую скорлупу своего бытия. Это менталитет, который Сергей Попов всесторонне показывает. В то же время, как приятно вдохнуть полной грудью вечерний воздух, сбежать от бесконечной гонки за результатом, от столичной «динамичности», на деле — бесперебойной «соковыжималки». Подальше от центра становится чуточку легче:

Главное — не изолировать душу. «Травы и тропы» Сергея Попова — это узенькая дорожка в безграничном информационном поле, напоминание о том, что у нас в России тропинки, скашивающие путь домой, важнее широких улиц.