ЗИНЗИВЕР № 6 (126), 2021

Навык речевой —
Ключ от кладовой.

Штука не нова —
Как ее назвать?

А, е, ё, и, о.
Шепот или ор.

У, ы, э, ю, я.
Серебристый яд.

Шариками ртуть
Держится во рту.

А поди-ка плюнь.
Дайте, дайте ключ.

«Это вальдшнеп!» —
последнее, что слышит перед выстрелом
изумленная птица.
Названной погибает.

Прогулочный катер «Классика»
Подходит на всех парах.
Пора бы и мне откланяться.
Давненько притом пора.

Слова прозвучат искусственно,
Но все-таки — как без них.
«Спасибо» такое куцее.
Не выразить, черт возьми.

Взлетает нарядный селезень —
В прожилочках, как урюк.
Мне грех совершенно сетовать.
Я только благодарю.

И брызги куснут прыгучие,
И ветер поднимет пыль.
В один ведь конец прогулочка…
Так, значит, тому и быть.

Прислушаться — речью нежною
Большая река течет.
Конечно, нарочно мешкаю.
Минутку бы мне еще.

Вон облако клюв разинуло.
И холодно у воды.
Какое здесь все красивое.
Не хочется уходить.

И столько раз ты от восторга взвизгивал,
Что помнишь — примитивен этот визг.
Вот стая черных птиц — похожа издали
На горстку перца, брошенную ввысь.

Последний штрих, приправа характерная,
Закат, уже запекшийся почти...
Собраться бы, пока не все потеряно,
И форму подходящую найти

Для содержанья незамысловатого
(Которое, поди ж ты, обожгло) —
Чтоб стали безошибочны слова твои,
И описанье вкуса превзошло

Сам вкус, в итоге. Лакомое зарево,
Горячий воздух, солнца медальон...
Порою мимолетная, казалось бы,
Подробность — а покоя не дает.

Все думаешь, какой ты мудрый, опытный,
Поэзии владеешь языком.
Но этот перец на свекольном облаке...
Да как вообще расскажешь о таком?

И кашлянуло радио в углу,
И выдало: «В эфире книжный клуб…»,
А дальше зашипело что есть силы.
Какая старомодная нужда —
Прочитанные книги обсуждать,
Почти всегда — с несообразным пылом.

«О горе мне!» — цитаты предстоят,
«О злы мои страданья!». Это я
Предупреждаю сразу, что как только
Такое слышу, — подступает гнев:
Кому потребна, непонятно мне,
Чужая субъективная трактовка?

Наверно, кто-то, кто давно один,
Под радиоприемником сидит,
Отсутствием масштабных смыслов сломлен.
Но все, что приключается с людьми,
Вписать возможно в подходящий миф,
Своим не упиваясь многословьем.

Я выбрала спокойствие хранить.
Избави бог от этой болтовни,
От этих псевдоумствований гнусных.
И кто решит смолчать — тот будет прав.
Меня никто с собою не забрал.
Ко мне никто в итоге не вернулся.

О чем велась в той передаче речь:
О мести уязвленных дочерей?
О женщине, оставленной в Коринфе?
Я никого на свете не люблю.
Вот разве только — радио в углу,
Которое с тех пор не говорило.