ЮЛИЯ МЕДВЕДЕВА
Поэт, публицист, живет в Санкт-Петербурге. В 2000 году окончила факультет журналистики СПбГУ. Лауреат литературных премии «Молодой Петербург», «Русский Гофман», «Антоновка. 40+».
Поэт, публицист, живет в Санкт-Петербурге. В 2000 году окончила факультет журналистики СПбГУ. Лауреат литературных премии «Молодой Петербург», «Русский Гофман», «Антоновка. 40+».
ПУТЬ-ДОРОЖКА
* * *
* * *
— Чем я не елка? —
спрашивает кот. — Я даже лучше.
И лапу свою простирает с колючками.
— Посмотри, я пушист, я строен
и даже словно
припорошен снегом.
Ну куда тебе дурынду эту,
шариками обвешенную,
когда я — серебристый и нежный.
Я — котоелка, мурлыкающая в темноте,
только глаза горят ярче гирлянды,
вместо осыпающихся иголок — вот тебе шерсть на ковре,
я промяукаю, точно куранты,
бенгальские искры от шкуры моей,
зачем тебе елка, эй?
Зачем тебе, глупая, вообще новый год,
когда рядом — кот?
спрашивает кот. — Я даже лучше.
И лапу свою простирает с колючками.
— Посмотри, я пушист, я строен
и даже словно
припорошен снегом.
Ну куда тебе дурынду эту,
шариками обвешенную,
когда я — серебристый и нежный.
Я — котоелка, мурлыкающая в темноте,
только глаза горят ярче гирлянды,
вместо осыпающихся иголок — вот тебе шерсть на ковре,
я промяукаю, точно куранты,
бенгальские искры от шкуры моей,
зачем тебе елка, эй?
Зачем тебе, глупая, вообще новый год,
когда рядом — кот?
* * *
«Подскажите человеку,
как пройти в библиотеку,
не читал он трое суток
и немного отупел».
«Эк тебя, родимый, крутит,
на, возьми, волшебный прутик,
им взмахни четыре раза
и откроется тебе
потаенная, кривая,
путь-дорожка без трамвая,
ты катись по ней вприпрыжку,
руки-ноги береги,
где луна, фонарь, аптека —
там твоя библиотека,
в ней изысканы жирафы
и другие берега,
только помни — скоро осень,
и ее закроют в восемь,
не успеешь — станешь книгой,
ненадолго, на века».
как пройти в библиотеку,
не читал он трое суток
и немного отупел».
«Эк тебя, родимый, крутит,
на, возьми, волшебный прутик,
им взмахни четыре раза
и откроется тебе
потаенная, кривая,
путь-дорожка без трамвая,
ты катись по ней вприпрыжку,
руки-ноги береги,
где луна, фонарь, аптека —
там твоя библиотека,
в ней изысканы жирафы
и другие берега,
только помни — скоро осень,
и ее закроют в восемь,
не успеешь — станешь книгой,
ненадолго, на века».
* * *
Печален фокусник без ассистентки,
как под столом забытый пипидастр,
его синдром замучит абстинентный —
никто воды в стакане не подаст.
Никто не ходит в стразах и пайетках,
не стряпает из кролика рагу.
Носки приобретают запах едкий
на радость дрессировщику-врагу.
Он не великий маг, а Пал Иваныч,
теперь его призвание — зевать,
и сам себя распиливает на ночь,
чтоб не раскладывать диван-кровать.
как под столом забытый пипидастр,
его синдром замучит абстинентный —
никто воды в стакане не подаст.
Никто не ходит в стразах и пайетках,
не стряпает из кролика рагу.
Носки приобретают запах едкий
на радость дрессировщику-врагу.
Он не великий маг, а Пал Иваныч,
теперь его призвание — зевать,
и сам себя распиливает на ночь,
чтоб не раскладывать диван-кровать.
* * *
Был он добрый, недвуликий,
был застенчив он и мил,
лошадей кормил клубникой
и шампанским их поил.
А потом, вцепившись в гривы
и припав к гнедым бокам,
окрыленный и счастливый,
устремлялся к облакам
слушать ангелов распевки —
миро капало с ресниц...
И по всей округи девки
превращались в кобылиц.
был застенчив он и мил,
лошадей кормил клубникой
и шампанским их поил.
А потом, вцепившись в гривы
и припав к гнедым бокам,
окрыленный и счастливый,
устремлялся к облакам
слушать ангелов распевки —
миро капало с ресниц...
И по всей округи девки
превращались в кобылиц.