ЗИНЗИВЕР № 6 (38), 2012

Колесо обозрения


Владимир КОРКУНОВ
Поэт, литературовед, критик. Родился в 1984 году в городе Кимры Тверской области. Печатался в журналах «Юность», «Знамя» (в том числе, с предисловием Беллы Ахмадулиной), «Арион», «Дети Ра», «Зинзивер», «Аврора», «Волга XXI век», «Южная звезда», «Студенческий меридиан», в «Литературной газете», в газетах «Литературная Россия», «НГ Ex Libris» и др. Начальник редакционно-издательского отдела издательства «Вест-Консалтинг». Член Союза журналистов России, Союза писателей XXI века.



Ранимый и бесконечно талантливый голос гения, Или сила любви, оправдывающая жизнь

В майском номере «Детей Ра» (№ 5 (91) / 2012) представлены произведения членов Санкт-Петербургского отделения Союза писателей XXI века Анатолия Домашёва, Виктора Ганча, Сергея Зубарева, Юлиана Фрумкина-Рыбакова, Валерия Земских, Галины Илюхиной, Джорджа Гуницкого и Арсена Мирзаева, а также — Александра Радашкевича, Ирины Горюновой, Максима Гликина и Сергея Бреля.
Некоторое время назад я писал о поэтике Бреля: «Слова отталкиваются от бумаги (кажется, порой действительно видишь это) и резонируют в тебе — “Полустанок. Июньская дрема./ Шмель-послушник тоски путевой./ Новобрачные дебри черемух,/ запах сосен и воздух живой…”. У Бреля вообще слово — чеканно, видимо, сказывается принадлежность к кинематографической культуре — всё должно быть видимо, но не обязательно — ожидаемо. Разве можно предугадать финал следующего фрагмента: “Я Вас люблю… безбожно и бесправно,/ бессовестно, безумно и легко —/ в немую ночь распахнутые ставни/ и ревности сухое молоко”». Стихи, представленные в подборке, зиждутся на тех же основах — чеканное слово, крепко сбитая силлабо-тоника, упругое (если можно так выразиться) повествование:

Который месяц суета.
Как губ твоих горяч экватор!
И убыль белого листа
самарской мукою чревата.

Резвился август-Герострат,
тянулась набережных стачка,
чтоб девять месяцев подряд
торжествовала губ горячка.

Но нет, не зря призвал песок
поэзию ступней и хвои.
Заря просачивалась в срок
в твои походные покои.

Над пепелищем неба край
верстался, как признаний сборник;
и Сызрань превращалась в рай
там, где пускало чувство корни.

Очевидно, Сергей Брель тяготеет к развернутой форме, приведенное стихотворение — самое короткое в подборке и, пожалуй, самое короткое из читанных мною у Бреля. Городские реалии, тем не менее, также характерны для его творческого стиля. Чувствуется потребность в сохранении культурного наследия, что и шире кругозора, и — благороднее.

Рассказы Саши Либуркина («Сон в “норе”» и «Левый поворот») весьма интересны, вот только нетабуированность, неоправданное, на мой взгляд, использование обсценной лексики, существенно понижает их культурную (и литературную!) ценность для читателя-эстета. Тем не менее, в его прозе запечатлен современный литературный Петербург, нравы, бытующие в писсобществе, в богемной среде и просто между людьми творческими.
Это все является своеобразным документом эпохи, небезынтересным и для будущих поколений, и для нынешних — хотя бы в качестве возможности взглянуть на себя со стороны.

Проза Александра Файна (в номере опубликован рассказ «Не оступись, доченька») — это и лаконичное, и глубокое полотно, на котором выткан-выписан каждый образ, приправленный сломанной (во всяком случае — не простой) судьбой, притравленный жизненными перипетиями. И, несмотря на это, — сильный. Именно на этих параллелях-переплетениях и кроется интерес к прозе Александра Файна. Рецензируя книгу «Среди людей» (М.: «Вест-Консалтинг», 2012), я говорил о столбовой дороге рассказа: «...Действие начинается с гибели (лейтенанта Ивана, что стало причиной сломавшейся жизни Валентины Ивановны/Дарьи) и заканчивается гибелью (самой Валентины Ивановны/Дарьи, бросившейся под поезд). Но “Оправдание людей”, как назвал статью Ерофеев (автор одного из предисловий. — В. К.), предстает в своем апофеозе. Смягчается сердце начлага, приблизившего к себе Дарью (междустрочный крик — не безнадежен никто, но не каждый сумеет не прогнуться, не сломаться под нажимом жизни), — под силой любви. Оправдывает (для себя!) самоубийство и Валентина Ивановна, которая, прежде чем броситься под поезд, узнает, чем грозит ее поступок для машиниста». А читателю остается сопереживать и очищаться, душу свою очищать — путем страдания, пусть и чужого человека.

Однако центральным материалом номера мне видятся мемуары Тамары Жирмунской — о Белле Ахмадулиной, о годах ее учебы в Литературном институте, завязывающихся (и, позднее, «развязывающихся») отношениях с Евгением Евтушенко — их лирическая «перекличка», ссоры и сближения; вообще об эпохе — не только о литературной.
Множество имен (Лариса Румарчук, Юнна Мориц, Геннадий Айги и др.), встречающихся в мемуарах, только подогревают интерес, открывают дверцу в запретный, интимный мирок, где взращивались гении и таланты, где сама среда выталкивала в творчество и — она же! — приглушала голос творца… Но главный герой воспоминаний — Белла. И ее стихи, ее голос (важны и бытовые зарисовки, но вся суть поэта — в стихах!) лишь подчеркивают, разделяют, оттеняют масштаб дарования (а рядом цитаты из других знаковых поэтов эпохи!):

Как б? ы мне позвать, закричать?
В тишине все стеклянно хрупко.
Голову положив на рычаг,
крепко спит телефонная трубка.
Спящий город перешагнув,
я хочу переулком снежным
подойти к твоему окну
очень тихо и очень нежно.
Я прикрою ладонью шум
зазвеневших капелью улиц,
я фонари потушу,
чтоб глаза твои не проснулись…

Это ещё из раннего, из «порыва», но и в этой изысканно-изящной ломаности слов просматривается будущий гений… Сильный и беззащитный, как и все гении. Ранимый и бесконечно талантливый. Чей голос — в вечности.