ЗИНЗИВЕР № 9 (53), 2013

Приходит сообщение —
уходит сообщение.
Стер запись —
восстановил запись.
Получил спам —
отправил в корзину.
Получил порнуху —
глазам не поверил.
Удалил порнуху —
получил сообщение:
«Тятя! Тятя! наши сети
притащили мертвеца».

Бывает спозаранку,
наивный как дитя,
в румяную крестьянку
влюбляешься, шутя.

От жизни деревенской
кружится голова.
Размах души — вселенский:
пьянит дурман-трава.

В ночи глядишь на небо,
на звезды и луну.
В избе ни крошки хлеба,
а на кровати — ню.

Мы живем в провинции
от столиц далече.
Есть у нас и принципы,
есть у нас и вече.

Есть у нас коврижки,
пирожки, ватрушки.
Есть у нас и книжки,
и в лесу избушки.

Мы грибы и ягоды
собираем в роще.
Есть у нас и пагоды,
есть у нас мощи.

Мне физически больно.
Я плыву вновь один
мимо вазы напольной,
мимо книг и картин,

мимо кухни уютной,
где в оконный квадрат
город наш многолюдный
поместиться бы рад,

мимо стен с потолками,
где мы все как в плену,
где пленяем мы сами
чью-то боль и вину.

Будто в свете настольной
лампы кану в Неву.
Мне физически больно,
будто все наяву.

Портреты, фотоснимки
                           листки календарей.
                           История в картинках.
                           Истории фрагменты,
                           истории моменты,
                           а вот и фотовспышка,
а вот и  вспышки нет.

Мелькают дни событий,
свершений и открытий,
и виден горизонт.
Чем ближе к горизонту,
тем сдержаннее фронда —
несдержанней афронт.

Мелькают дни событий,
свершений и открытий,
портреты, фотоснимки,
гримасы и ужимки.
Мелькают время, люди,
мелькнет и джин в сосуде,
и Олоферн на блюде
в потоке бурных дней.

Свершится то, что снилось,
что снилось, то свершилось.
Забудь, что жизнь, как сон.
Что снилось, то забылось,
забылось то, что снилось:
портреты, фотоснимки,
история в картинках,
листки календарей.

Мне все равно,
откуда вышел зверь,
мне все равно,
в какой томился клетке.
Не избежать
утраты и потерь,
по всем приметам
это — хищник редкий.

Мне все равно,
откуда вышел зверь,
в какой норе
томился или яме.
Не избежать
утраты и потерь.
И, словно тень,
он следует за нами.

Он ищет повод
вызвать на дуэль,
на поединок,
но без секундантов.
В его губах
поющая свирель,
оружие в руках
для дуэлянтов.

Он думает,
что истина в руках,
орудие
и воля провиденья,
и, что свирель,
поющая в устах,
не есть души
его предназначенье.

Вот бывает, дом кривой,
возвышаясь над Невой,
производит впечатленье
несуразного строенья.

Боже правый! Дом ведь мой!
Я склонился над Невой.

Силуэт пизанской башни
мой поступок бесшабашный
скроет тенью, скроет мглой
на земле и над землей.

Книжный шкаф
один на всех.
Там бесславье
и успех,
мир чудес
и приключений,
там любви
блуждает гений.
Там интриги,
там коварство
и покорность,
и бунтарство,
там соблазны,
там обманы,
неизвестности
туманы
и загадочные
лики,
говорящие
там книги.

В музее Достоевского
обычно
проходят выставки
и ставятся спектакли.
Вся жизнь писателя
становится публичной
лишая нас
приличия и такта.

Кузнечный рынок
полон ожиданья.
Приходят старожилы
и туристы
приобретать
продукты созиданья.
Натуропаты здесь,
натуралисты.

Проспект Владимирский,
как Невский и Литейный, —
полно людей,
машин
различных классов.
А во дворах
блуждают молча тени
героев повестей,
романов и рассказов.

Всю жизнь
ездил в метро.
Вся жизнь
прошла под землей.
Сорок лет назад
встречал в подземке
художников и поэтов.
Сейчас —
пенсионеров и молодежь.
Кто выжил, тот и остался.
Андеграунд.

У нас украли
ночью полнолунье.
В ночи у нас
украли неизвестность.
Ворожея
пропала и вещунья,
украли время,
разорили местность.
Но нет цены
творящему творенье.
Не отделить
творца от вдохновенья.
И пьющего
лишь Бахус вдохновит.
Не ведает
сам Бахус,
что творит.

Мне очень жаль,
что все вокруг не так,
как нам хотелось.
Всякое бывает.
Где умные,
там царствует дурак,
где глупые,
там умных убивают.

Мне жаль и тех,
Кто, словом был убит,
и кто не вынес
фальши и подлога.
И жаль мне,
что убитым был пиит,
как жертва дикарей
во славу Бога.